Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

— Киноварь, — Сюаньминь окинул взглядом обе стены.

Использование в гробнице крови или звериных форм было распространённой практикой, применение киновари же наталкивало на размышления, поскольку она обладала свойством отгонять злых духов и сдерживать призраков. Эти тотемы, оберегающие гробницу, рисовали киноварью вовсе не для того, чтобы захороненный внутри получил век безмятежного сна или поскорее перешёл в будущее существование, скорее, чтобы подавить его и навечно отрезать путь к перерождению.

Можно сказать, это крайне жестокий метод.

Хотя Цзян Шинин никогда не видел столь большого захоронения, впервые в жизни бродил по чужой гробнице и не особенно понимал внутренние порядки гробниц в целом, он, однако, очень хорошо разбирался в том, что касалось киновари. Когда жил в лечебнице, он с детства ухом и глазом свыкся с обстановкой и, даже не заучивая намеренно, помнил назначение множества лекарств. К тому же он и в свободное время любил снова и снова пересматривать книги о целебных средствах, где, разумеется, говорилось и о киновари.

— Использовать киноварь, чтобы нарисовать зверя… — забормотал Цзян Шинин, — кто же так ненавидел погребённого, как сильна обида его врага, что тот совершил подобное.

Сюаньминь, впрочем, отмахнулся и сказал:

— Возможно, в гробнице бесчинствует нечто демоническое.

Если человек, захороненный в гробнице, не принимал свою участь, то тот, кто занимался погребением, ничего не мог поделать, кроме как применить киноварь, чтобы сберечь мир.

Так или иначе, дурно было болтать попусту, и Цзян Шинин с Лу Няньци не строили больше необоснованных догадок.

Они увидели, что Сюаньминь уже перестал интересоваться стенами и вместо того переключился на пространство позади каменной двери, и поспешили следом.

Едва взглянув туда, Лу Няньци изменился в лице.

Стало видно, что каменную дверь с обратной стороны в самом деле кое-что подпирало, из-за чего она не открывалась полностью. Однако подпирала её не какая-нибудь редкая вещь, а человек.

Два человека: один старый, другой — молодой.

Старик свернулся на земле, рукой прикрывая плечо. Всё его верхнее платье было перепачкано грязью и изодрано тут и там, тыльная сторона руки целиком посинела, и было не понять, от падения это или он ударился где-то ещё.

Юноша же сидел, обессиленно прислонившись к стене, веки его были плотно сомкнуты, губы — мертвенно бледны, с виду он был так слаб, что не устоял бы на ветру — быть может, даже слабее, чем Цзян Шинин; худоба его доходила до такой крайности, что и скулы выступали необычайно отчётливо. В руке он держал сухие ветки — примерно три штуки, что были связаны красным шнуром и беспорядочно переплетались между собой.

Если бы Сюэ Сянь мог в этот момент высунуться из горловины мешочка, чтобы осмотреться, он узнал бы и эти связанные красным шнуром ветки, и этого бессильно осевшего юношу…

Это был не кто-нибудь, а именно тот, кого они искали, — Лу Шицзю.

— Шицзю?! — Лу Няньци остолбенел на мгновение, затем бросился к нему. Сначала он растерялся, не зная, следует ли ему прикасаться к Лу Шицзю. Убедившись же, что на Лу Шицзю, где можно рассмотреть, нет явных жутких ран, он, не в силах ничего с собой поделать, принялся трясти Шицзю за плечо.

— Шицзю? Лу Шицзю?! Очнись! — тряс и звал Няньци. Видя, что Шицзю не шевелится, он толкнул старика на земле: — Старик Лю, старик Лю, очнись!

Цзян Шинин шагнул ближе:

— Дай мне взглянуть.

Однако как раз когда он собирался наклониться и посмотреть, Лу Шицзю, без кровинки в лице, наконец не выдержал безостановочных встряхиваний Няньци и с усилием открыл глаза.

В то же время пришёл в себя и свернувшийся на земле старик Лю. Ему как будто снилось, что он шагнул в пустоту — обе ноги его вытянулись, и он вдруг раскрыл глаза. На некоторое время его старческий немного мутный взгляд неподвижно застыл, а затем старик медленно оперся о землю и поднялся.

Цзян Шинин поспешно наклонился и подал руку, чтобы помочь ему выпрямиться.

Старик Лю и Лу Шицзю обменялись растерянными взглядами и несколько потерянно посмотрели на прибывших, словно пробыли без сознания так долго, что им сложно было отреагировать.

Глядя на поведение Лу Шицзю, Цзян Шинин и Сюаньминь обнаружили, что он в самом деле такой, как и говорил Лу Няньци: довольно странный. Просто наблюдая за этими его действиями, было никак не понять, что он слеп.

Лу Няньци вдруг хлопнул Шицзю по плечу и сказал:

— Ты оглупел? Больше не можешь видеть ци? Уже не узнаёшь меня?

Этот его хлопок, похоже, наконец привёл Лу Шицзю в себя. Он пробормотал хрипло:

— Няньци? — после чего ненадолго пристально всмотрелся в Лу Няньци.

Его глаза, как ни взгляни, вовсе не были похожи на больные. Когда он рассматривал Лу Няньци, в них даже можно было заметить свет, зрачки были один в один как у обычного человека — только ещё чернее.

Лишь немного погодя Цзян Шинин увидел, как он всё же проявил и некоторые привычки слепых.

Этот Лу Шицзю, похоже, узнавал людей чрезвычайно медленно, зрачки его медленно двигались, пока он долго рассматривал Няньци сверху донизу, словно бы всё ещё был не вполне уверен, затем даже вытянул руку ко лбу Няньци и надавил с силой, ощупывая.

— С-с-с… — Лу Няньци втянул холодный воздух, сжав зубы, и сказал: — Зачем ты снова трогаешь здесь, я только что упал и поранил лоб, те родинки уже не нащупать.

Услышав это, Сюаньминь поднял глаза и бросил на него цепкий взгляд.

Он увидел, что рассыпавшиеся прямо по центру мингуна родинки у Лу Няньци и впрямь содрались при падении, в нескольких местах были кружки разбитой кожи, где уже образовались рубцы с запёкшейся кровью. Действительно совсем не то, что было изначально.

Лу Шицзю, услышав сказанное, потянул к себе руку Няньци, приблизив к самому носу, не иначе как собираясь присмотреться к его ладони.

Няньци без лишних слов выдернул руку и уже затем, наморщив брови, сказал:

— Щупать руку тоже не надо, вот только на лодке я порезался, а едва ране стало чуть лучше, как я упал и ушибся, и она открылась снова. После того как ты понадавливаешь без чувства меры, моя рука и вовсе отвалится.

Лу Шицзю молча убрал руки и кивнул, похоже, только теперь удостоверившись, что пришедший — его младший брат. Он повторил медленно:

— Лу Няньци.

Теперь в его тоне наконец не было вопроса.

Во дворе Лу Няньци был настолько взволнован, что даже заплакал, сейчас же, действительно отыскав Лу Шицзю, он снова вернул лицу то нетерпеливое выражение